Сдернув с головы капюшон, Коэлин повернулся к свету свечи, и, краем глаза увидев, как отшатнулся горец, криво усмехнулся:
- Изумрудная лихорадка. Первый месяц. Мне осталось еще два…
- Больше…
- Два. Среди людей - только два… А когда эти пятна станут с ноготь большого пальца, я стану заразным…
- Теперь ясно… - кивнул горец. - Потому-то ты и сказал, что служил…
Коэлин горько вздохнул и уставился в пол:
- Да… Я скрывал свою болезнь… Но недостаточно хорошо… Эх… А ведь я пробивался наверх целых четыре года!!! А теперь, когда до НЕГО остался всего один шаг, я… заболел… И… не сумел подарить ему даже такую смерть…
- Один шаг - до Иаруса Рендарра? - уточнил равсар.
- Ты что, глухой? Он убил моего отца! - сверкнув глазами, зарычал принц. И сделал вид, что закашлялся. - У него - несколько сотен охранников. Он окружен телохранителями даже тогда, когда спит! А я ОБЯЗАН отомстить, понимаешь?
Горец вздрогнул, бросил взгляд на мешок с головой брата и выставил перед собой ладонь:
- Так! Если вокруг него так много солдат, то зачем ты меня искал?
'Наконец-то!!!' - мысленно воскликнул Коэлин. И, постаравшись, чтобы в его голосе прозвучало легкое безумие, заговорил:
- Последний год я служил в Ночном дворе. Охранял королевский дворец от самых умных. От тех, кто по приказу своих сюзеренов пытается найти входы в его потайные коридоры. Увы, за этот год я не встретил ни одного. Зато сумел найти те проходы, которые ведут к покоям короля…
- Остался один шаг… - вспомнил равсар. - Телохранители. А у тебя… слабость! Из-за болезни!
Коэлин поднял затянутую в перчатку руку и безвольно опустил ее на столешницу:
- Теперь мне не заколоть и свиньи…
В то же мгновение на стол обрушился кулак размером с голову ребенка:
- Проведи меня! Я здоров!!!
- Проведу… - кивнул принц. - С одним условием. Я слышал про ваши… как их там? А, адэты. Так вот - никаких похищений или казней 'в родных горах': мне надо, чтобы Иарус Рендарр умер на месте…
Глава 30. Аурон Утерс, граф Вэлш.
Пальцы правой руки обхватывают предплечье воображаемого противника… Рывок на себя… Короткий миг ожидания противодействия - и я, смещаясь вперед-в сторону, использую его сопротивление для того, чтобы отправить правый кулак к его же подбородку… Удар, и тут же второй - под руку, в левое подреберье… Подсечка… Захват за голову… Резкий поворот… Еще одно добивание, потом уход от возможной атаки в спину и… остановка: там, за моей спиной, еле слышно скрипит дверь.
- Не спится? - спрашивает отец.
- Не спится… - эхом отвечаю я. Потом бросаю взгляд на темное окно и зачем-то пожимаю плечами.
Он вглядывается мне в глаза. Так, как будто пытается понять, что происходит в моей душе. Потом улыбается и выхватывает мечи:
- Поработаем?
Я молча киваю. И… падаю навзничь. Чтобы уклониться от молниеносной атаки в горло и сократить дистанцию до моих клинков, лежащих на подоконнике.
Дотянуться до перевязи мне не удается - не позволяет отец. И я, уйдя от серии ударов колено-глаз-пах-подмышка, подхватываю с подставки Усмиритель.
Работать трехпудовым посохом так же быстро, как мечами, невозможно. Зато он намного прочнее. И гораздо длиннее, чем отцовские клинки. Поэтому скольжу назад-влево с одновременным ударом туда, где вот-вот окажется отцовское колено…
…Следующие несколько минут я выкладывался по полной, стараясь не дать отцу войти в ближний бой. Увы, получалось это из рук вон плохо: от трех из пяти его атак мне приходилось уходить смещением корпуса, скручиванием или разрывом дистанции. Естественно, с одновременной контратакой.
Они проходили, хотя и не каждый раз: я дважды достал концом Усмирителя отцовское колено, раза три - стопу, умудрился вбить ногу в живот, локоть - в ребра и трижды наметил удар концом посоха в горло.
Отец, естественно, отвечал. Ничуть не менее опасно: минут эдак через пять его левый клинок 'пробил' мне печень, а правый - 'снес' голову. Еще минуту спустя я пропустил удар в бедро, потом 'потерял' правую кисть и ухо.
Еще трижды я 'умер' во время непрекращающихся попыток сменить посох на что-нибудь полегче: отец 'перерубил' мне позвоночник, достал левое подреберье и подмышку.
Бой был чудовищно быстрым, и в то же время 'вязким': каждую атаку приходилось маскировать несколькими 'слоями' 'обманок', реагировать на такие же 'обманки' отца и при этом стараться не делать ни одного лишнего движения. Блоки, отводы и смещения - на грани возможного, поэтому отцовские клинки полосовали воздух впритирку с моей кожей. Точно так же и Усмиритель - впритирку с его. Отец, как и я, сдвигался в сторону ровно настолько, насколько требовалось, чтобы пропустить удар мимо. И старался использовать каждый такой провал в свою пользу…
…Очередное скольжение его правого клинка вдоль посоха чуть не лишило меня пальцев. Выпустив из рук неподъемный посох и пропустив меч между ним и ладонями, я начал 'Уход ветра' из 'Эха в теснине', тут же перевел его в 'Гремящий обвал' из 'Грозового перевала'… и из крайне неудобного положения ударил 'Броском веретенки'! Безумное сочетание перемещений, выполнить которое еще год назад я бы не рискнул. Отец без особого напряжения скрутил корпус, отвел мою левую руку… И пропустил удар, который я спрятал под всеми этими обманками: указательный палец правой руки воткнулся ему в горло! Он закашлялся - и тут же оказался на полу. Пропустив в падении еще четыре удара. Потом за моей спиной раздался грохот упавших на пол Усмирителя и отцовских клинков, и… довольное хмыканье Кузнечика:
- Неплохо…
- Угу… - поддакнул ему отец. После того, как понял, что уйти в перекат ему не удастся…
…Я отпустил заломленную руку и в два прыжка оказался рядом со своими мечами. Только вот выхватить их опять не успел:
- А Усмиритель?!
Пришлось развернуться, и, вздыхая, броситься к центру комнаты: посоху моего великого предка действительно негоже было валяться на полу.
Несколько мгновений, которые потребовалось мне, чтобы поднять оружие, съели весь временной зазор, полученный с таким трудом: отец стоял на ногах и был готов к бою. Поэтому я забыл про свои мечи, поймал его взгляд… и заметил в нем гордость! Короткая пауза, во время которой я тщетно пытался почувствовать направление первой атаки - а потом он вбросил клинки в ножны и склонил голову в знак благодарности за проведенный бой!
Я повторил это движение, потом мысленно подсчитал количество нанесенных и пропущенных ударов и расплылся в счастливой улыбке: поединок остался за мной!
- Чего это он? - подозрительно глядя на меня, спросил у отца Кузнечик.
И получил ответ. Почти не отличающийся от того, который вертелся у меня на языке:
- Пятьдесят два его против тридцати семи моих…
…Как ни странно, но разбирать мои ошибки отец не стал. И я, рванув на себя створку окна, выскочил наружу. Короткий полет - и разгоряченное тело упало в ледяные объятия Кристальной.
Кожу сразу же обожгло огнем. А дыхание перехватило так же, как от удара в душу. Я немножечко поиграл с течением, доплыл до камня, на котором летом любила загорать Айлинка, выскочил на берег и… получил в лицо горсть колючих снежинок. А через мгновение лицо слегка защипало: северный ветер, дующий со стороны Ледяного хребта, мог запросто выстудить сердце даже у такого привычного к холоду человека, как я. Поэтому я сорвался с места, добежал до опушки леса, поподтягивался на любимой ветке, поотжимался в стойке на руках и помчался обратно к замку…
…К концу восхождения по стене надвратной башни пальцы превратились в куски льда, а замерзшие шоссы начали царапать бедра. Шлепнув по плечу бдящего часового, я скатился по ступенькам во внутренний двор, подбежал к дверям донжона - и… выдернул наружу вцепившегося в ручку двери Вилима Аленто.
Потеряв равновесие, портной устремился к припорошенной снегом земле. И чуть было не впечатался в нее лицом. Пришлось поймать его за воротник шубы и поставить на ноги: